Колесникова, Лидия Алексеевна

Лидия Алексеевна Фисенко (Колесникова)I12
b: 5 OCT 1923
d: 21 MAY 2012

Фото

Некоторые сведения автобиографии Лидии Алексеевны Фисенко из её интервью

Зовут меня Колесникова Лидия Алексеевна. Родилась 5 октября 1923. Какой-то дед или прадед мой служил в те времена в армии 25 лет и принес музыку эту… бандуру. На Украине модный инструмент. Играл он. И вроде прозвали так… В деревнях принято по-уличному называть — «Бандурки!» (смеется). А родни там много было. Но мы выехали рано из Жилино, я их мало знаю, почти не помню. Но сейчас-то их уже нет. А у меня и сейчас в паспорте написано “украинка”. Всем поменяли паспорта, а мне нет. Когда деление произошло, так и осталось. Родители, главно, русские, а я осталась одна украинка!

У нас дома была балалайка. Сначала на балалайке играли. Павлик (прим. брат) играл на гитаре семиструнной и я от него научилась. У меня и своя гитара была все время, я и замуж вышла, она у меня была. Я ее дяде Вове подарила митрофановскому (прим. — Еременко Владимиру Ивановичу).

До 9 лет моих мы жили в деревне, а потом переехали в Кантемировку. Бабушку я тоже не помню, дедушку помню. Он был крестьянин, середняк. Земля была у нас вроде… Хозяйство было — лошадь, корова, гуси, утки, свиньи, овцы, старшие их пасли. Отец был портной. Первые полгода мы учились по-украински, так как здесь была Украина. До 1933 года вроде бы была Украина. Не знаю, правильно или не правильно нас раскулачили, может из-за деда, не знаю… Мы построили времянку только, не успели дом построить и нас раскулачили — забрали все, и амбары и дерево, что мы на дом заготавливали. Обратно мы вернулись в дом деда, от голода начали пухнуть. Бабушка Дуся видит такое положение — убежала от нас в Митрофановку, а затем в Кантемировку — там была вся родня… Киденки — это ж все ее родня. Это вот тетя Зоя, что напротив Вашего дома живет. Мне она племянница — двоюродной сестры дочка. А Павлик, мой брат — дедушка твоего троюродного брата Павлика (прим. Даниленко Павла Александровича), он закончил семилетку и поступил на работу в “Заготзерно” на элеватор, там давали паек — муку, масло и все такое. Отец бабушку Дусю не пускал, она сама сбежала, а иначе б мы все умерли… Она потом за нами приехала. Тетя Нюра в поезде украла буханку хлеба. Пешком мы шли на Пасеково из Митрофановки — у нас денег не хватило на билет до Кантемировки доехать. А жили мы в деревне Жилино, 40 км от Кантемировки.

Ехали мы в поезде и на столике кусочек хлеба черного лежал. А тётя Нюра взяла тот хлеб и мы когда с поезда сошли в Кантемировке, поделили тот кусочек хлеба…

Бабушка Дуся все время дома готовила, на базар бегала, бабушка Рая Даниленко тоже с нами жила.

В 1933 году мы приехали в Кантемировку, Павлик нанял квартиру на Шахтинской, где дорога на Партизан (район р.п. Кантемировки). Родня бабушки Дуси — то тот что-то даст, то другой. Дедушке заказы стали поступать, он уехал обратно в Митрофановку. У него же и машинку швейную отобрали. Так машинку сохранил начальник милиции в Митрофановке — он (то есть отец бабушки Лиды, Алексей Ефимович Колесников) же ее из армии привез, а служил он в Туркмении, Ашхабад, Мары.

Потом квартиру дали Павлику. Перед войной мы уже хорошо жили. Я в школу ходила, девять классов закончила перед войной. Временно работали таксировщиками в “Заготзерно”, пока немцы не оккупировали. Немцы полгода были у нас — 5 месяцев и 6 дней —  с 12 июля по 19 декабря 1942 года. Мы пожили здесь 2 месяца, а потом бабушка и дедушка решили, что меня могут забрать в Германию, да и приходили немцы на дедову машинку смотрели. Дедушка снова поехал в Жилино. Там был знакомый председатель, дал нам 2 подводы быков и сюда он за нами приехал на них, а летом 1942 года мы переехали снова в Жилино на быках. И итальянцы тоже тут стояли. В Кантемировке были большинством итальянцы, а на хуторе Высочанов — в основном немцы. Там они занимали передовые линии.

Хорошо мы на быках доехали. Там спокойно было, когда тут, в Кантемировке были бомбежки. И потом, когда отступали немцы, Кантемировку раньше освободили, а нас чуть позже — в январе на Новый Год. Мы возле церкви жили, немцы нас выгнали из нашего дома. Но недолго — наши их выбили за неделю. Танки шли с Волоконовки. Мы все побежали к речке, зимой, сорок градусов мороза, я с чемоданом, вещами, нарядами, пули трассирующие летят… Лежим там, немцы рядом спрашивают дорогу. А в тот дом, где мы жили ударили из танка, пробили дыру, но дом не разрушили и никто не пострадал. Гитару мою разбило, машинку дедову (то есть отцову) швейную — нет. Мы там же лежим у речки на льду. Слышим, наши уже во дворе кричат, ругаются, как обычно русские, матом.

А потом вылезли на берег, пошли бабушка и Нюра и кричат, чтобы их ненароком свои не подстрелили. Пришли домой, все в мелу, тут раненые, простыни рвут, всех перевязывают, чай греют.

Потом, когда освободили нас, в марте в Митрофановке открывалась мастерская и кто-то посоветовал дедушку найти, приехала заведующая и его пригласили в мастерскую закройщиком. И вот мы тогда в 1943 году в марте переехали в Митрофановку. Там жили 4-5 лет (до 1946 или 1947 года). Потом дедушка заболел — нога, желудок, мы переехали к бабушке Рае в Кантемировку в половину дома — к Павлику. Потом я уехала в Ворошиловград — там устроилась работать, приехала сюда за вещами и — познакомилась с дедом! И назад вернулась, так и не пришлось в городе жить.

В Митрофановке я работала кассиром в пошивочной мастерской. Отчеты возила то в Кантемировку, в Россошь. Дедушка (прим — отец, Колесников Алексей Ефимович) заболел. Сначала нога, потом желудок и мы переехали к бабушке Рае. Они нам полдома отдали. Еще Павлик (брат) жив был.

Когда женились отец и мать, у отца были дети, четверо детей, а у матери было двое.

А я уже родная отцу и матери… Еще мальчик был, но умер от скарлатины. Семья страшная была (прим. — в смысле большая). Я не помню когда у нас все забрали… А документов не дали отцу. А там работал на кирпичном заводе, а потом потребовали документы, а их нет. Мы стояли на квартире в Ворошиловграде эмаль завод — как раз там напротив. А я же мала еще была, мне интересно было как пожарники оттуда выезжали — блестит все… Раз документов нет, ты ж не будешь работать. Поехали назад. Те документы, что были, они там и остались в Ворошиловграде. Нам опять не повезло.

Ну, когда отец умер и Павлик мой брат умер, мы тогда бабу Дусю забрали — мы ж там жили, где бабушка Рая. Мне она невестка — Даниленко. А дедушке (то есть мужу, Фисенко Василию Иосифовичу) уже дали квартиру. Мы жили там, где сейчас Дом Культуры выстроился, сейчас его уже снесли, дом наш.  Я конечно не думала, что так случится, а потом так случилось, что и отец и брат умерли почти одновременно. Бабушку Маню (мать Фисенко Василия Иосифовича — Марфу Дмитриевну) мы забрали когда?… Осенью… А бабушку Дусю мы в 1951 году забрали. Жили, значит двое детей у нас и две бабушки. Около 40 лет жили вместе с бабушками. Жили вроде ничего, дружно.

Сначала я не работала — сидела с детьми, когда дети были маленькие. Потом работала на почте, в МТС, на дому работала — шила начальству платья красивые. А уже после — в семенной инспекции, оттуда я и ушла на пенсию. На гитаре я когда играла? То ж я еще девушкой играла, и когда дети маленькие были. На семиструнной гитаре я играла. У нас в доме были семиструнная гитара, балалайка. Павлик меня научил. Сначала на балалайке. Потом Павлик купил гитару, он играл и я играла. Ездили мы часто в Жилино, в деревню, я там играла и пела. Подругам, знакомым. И тут в школе немного участвовала в оркестре. Физкультурные номера спортивные тоже выполняла — когда праздник, пирамиды всякие… Вроде весело было. А потом уже не очень, когда старость пришла… Я ж говорила, что когда мы переехали в Митрофановку, я там работала счетным работником, на почте — тоже счетным работником. А потом после небольшого перерыва в семенной лаборатории. В общем набралось у меня 22 года стажа. Для женщины нужно было 20 лет, может мне из-за этого и пенсию прибавили.

В Свердловск мы же ездили. В 1975 году приезжали его (Василия Иосифовича) однополчане. Семенов Геннадий и Свирский Андрей. Гостили как раз на День Победы, недельку наверное побыли, фотографировались, ездили на пруд, Миша (Фисенко Михаил Юрьевич) еще маленький был. Приглашали и нас. В Томск приглашали, но в Томск далеко, мы не поехали, а в Свердловск поехали в 1976 году. Ты игрался тут, в комнате, строил домики, а мы за столом сидели. Он на руках тебя носил. Тебе еще не было 3 года.

Как раз к Дню Победы 1976 года мы ездили в Свердловск. До Челябинска доехали, а там он нас встретил. На Волге были. Фотография еще есть. Три или 4 дня мы там были, ездили на дачу. На День Победы ходили в ресторан.Это мы наверное первый раз за свою жизнь были в ресторане. Там я еще танцевала с сестрой Катиной. Ели  цыплят табака. В общем почти утром на рассвете мы возвращались из ресторана. На братской могиле были, на кладбище, где Катин отец похоронен — кладбище все в соснах, красота, не так как у нас — на голом месте.

Меня немножко дразнили — я боялась на самолете лететь, Генка дразнил. Ну ехали обратно на поезде фирменном Москва-Свердловск — нам понравилось, чистота там, порядок. Дедушка бегал за апельсинами. Конечно это наш самый дальний рейс. На курорты мы никогда не ездили. Деньги были не лишние… Дедушке можно было ездить каждый год бесплатно. Но не ездили, тут уже ребята наши начали подрастать, надо сразу обоих одевать… Трудновато было жить, но как-то вертелись, все, конечно, покупали в кредит, тогда с этим свободно было. Брали всю обстановку. Я больше шила женские платья, мужское — я не очень умела.

Ездили и в лес, отмечали всякие праздники, на Новый Год утром почти домой приходили — из гостей. Телевизоров тогда не было, в кино ходили часто. Первый черно-белый телевизор мы купили “Электрон-2”.

На Победе-то (прим. на улице Победы) квартира была лучше, а здесь потолки низкие, давят… Там мы купили “Латвию”, радиолу. Слушали по ней всякие передачи. Ребята без конца пластинки на ней слушали. Как-то пришли, а она не работает, так я или отца твоего или дядю Вову — за волоса — “Что вы тут наделали?!”.

Дядя Вова стихи писал, про танк этот написал наш, да и не только, он много писал, пел хорошо. У детей почему-то не было желания играть на гитаре.